Орсон Кард - Говорящий от имени мертвых (Голос тех, кого нет)
И, наконец, когда Говорящий поднялся на платформу, невероятная весть облетела прассу: епископ Перегрино тоже пришел на митинг. Но не в своих одеждах, а в простой рясе монаха. Епископ самолично пришел услышать богохульство Говорящего! Многие почувствовали слабый трепет и щекотливость ожидаемого. Поднимется ли он и низвергнет ли сатану? Разгорится ли борьба, подобная апокалипсису Св.Джона?
Говорящий стоял перед микрофоном и дожидался тишины. Он был очень высок и моложав, но белизна кожи носила оттенок болезненности по сравнению с тысячами оттенков коричневой кожи луситанцев. Благодарение богу. Все, наконец, угомонились, и он начал речь.
– Его знали под тремя именами. Первое записано в официальных документах: Махрос Мария Рибейра. Официальные данные его биографии.
Родился в 1929. Умер в 1970. Работал на сталелитейном заводе. Имел хороший послужной список. Жена, шестеро детей. Образцовый гражданин, поскольку не совершал проступков и не попадал в сводки правонарушений.
Многие из слушавших испытали мимолетное разочарование. Они ожидали блеск ораторства, а в голосе Говорящего не было ничего примечательного. В его словах не было привычной сухости религиозных речей. Речь была простой и доходчивой, почти задушевной. Только немногие заметили, что простота его слов и простодушие голоса делали его речь очень правдоподобной. Он не козырял правдой, он говорил правду, говорил так, что ни у кого не возникало мысли усомниться в его словах, они звучали как само собой разумеющиеся. Епископ Перегрино тоже заметил это и почувствовал себя неловко. Этот Говорящий будет грозным противником, не из тех, кто сжигает алтари.
– Второе имя – Макрам. Большой Макрос. Потому что он был гигантским человеком. Он достиг своих взрослых размеров еще в раннем детстве. Сколько ему было лет, когда его рост достиг двух метров? Одиннадцать? Он был вызывающе высоким в двенадцать лет. Его рост и сила сделали его ценным работником завода, где выплавки стали настолько небольшие, что весь процесс управляется фактически вручную. Человеческие жизни зависели от силы Макрама.
На прассе мужчины с завода одобрительно закивали. Они могли поклясться друг другу, что не разговаривали с этим неверующим фрамлингом.
Вероятно, кто-то проговорился, и теперь даже очень хорошо, что Говорящий все правильно понял и узнал, как им запомнился Макрам. Каждый из заводчан захотел стать тем, кто рассказал Говорящему о Макраме. Они даже не догадывались, что Говорящий и не пытался заговорить с ними. Уже долгие годы Эндрю Виггин узнавал о многом, не задавая вопросы.
– Его третье имя было Рам. Собака.
О, да, думали луситанцы. Именно этого и следовало ожидать от Говорящего от имени Мертвых. У них нет уважения к Мертвым, им неведомо приличие.
– Именно так вы его называли, когда слышали, что у его жены, Новинхи, снова синяк под глазом, что она с трудом ходит, что у нее опять разбита губа. Он был животным, поступая так с ней.
По какому праву он говорит такое? Ведь человек умер! Но под внешним гневом другая причина скребла сердца луситанцев. Они вспомнили, что каждый из них когда-то произносил точно такие же слова. Невежливость Говорящего как раз состояла в том, что он публично высказал то, о чем они шептались, когда Макрам был еще жив.
– Никто из вас не любил Новинху. Эта гордая женщина никогда ни разу не пожелала вам доброго утра. Но она была хрупкой и маленькой по сравнению с ним, и она была матерью его детей, поэтому, когда он ее бил, он заслуживал имя Рам.
Тяжелый вздох и ропот прокатились по прассе. Те, кто сидел рядом с Новинхой, уставились на нее, горя желанием увидеть ее реакцию на слова, с болью сознавая, что Говорящий был прав, они действительно не любили ее, они боялись и жалели ее одновременно.
– Скажите, разве не этого человека вы знали? Проводящего все свое время в барах, не имеющего друзей, жадного до выпивки. Вы даже не могли определить, много ли он выпил. Он был угрюмым и замкнутым до принятия рюмки, таким же он оставался и когда все было уже выпито. Никто не слышал, чтобы он с кем-нибудь дружил, никто не радовался встрече с ним. Именно этого человека знало большинство из вас. Рам. Едва ли он был человеком.
Да, думали они. Он был таким. Первоначальный шок неприличия постепенно угас. Они привыкли к мысли, что Говорящий и не думает приукрашивать или смягчать историю. Хотя им до сих пор было не по себе.
Чувствовалась нотка иронии, но не в его голосе, она пронизывала его слова.
«Едва ли он был человеком», – сказал он, конечно же, он был человеком, но они смутно чувствовали, что Говорящий понимает, что они думают о Макраме, но не совсем соглашаются с этим.
– Другая часть людей, работающих с ним на заводе в Байрро дас Фабрикадорас, знали его как сильную руку, на которую можно положиться. Он никогда не хвастал, что сделает больше, чем мог, и всегда выполнял то, о чем обещал. Они могли рассчитывать на него. Внутри стен завода вы уважали его. Но когда вы выходили после смены, вы забывали о нем, как о всяком другом, – не замечали и не думали о нем.
Снова ирония в словах. Хотя в его голосе не было намека на насмешку такая же доступная и простая речь, с какой он начал – те, кто работал вместе с ним, почувствовали словно внутри себя: мы не должны были игнорировать его. Если бы мы его очень ценили и уважали на заводе, возможно, мы бы оценили его вне его стен.
– Некоторые из вас помнят еще кое-что, о чем никогда не рассказывают.
Вы дали ему прозвище Рам много лет назад, задолго до того, как он заслужил его. Вы были десяти-двенадцатилетними детьми. Он вырос очень высоким. Вы стыдились быть с ним рядом. И боялись, потому что чувствовали себя слабыми.
Дон Кристиан прошептал своей жене:
– Они пришли за сплетнями, а он заставил их почувствовать ответственность.
– Таким образом вы стали обходиться с ним так, как обходятся с любым человеком, который больше, чем все, – сказал Говорящий. – Вы объединились против него. Подобно охотникам, желающим загнать мамонта. Подобно тореадорам, стремящимся измотать быка, чтобы затем убить его. Тычки, насмешки, оскорбления. Вы окружали его. Он не знал, откуда поступит следующий удар. Вы кололи его острой соломой, и занозы застревали в его коже. Он слаб от боли, сходил с ума. Вы проделывали все только потому, что он был больше и выше вас. Вы хотели заставить его кричать, убегать от вас, плакать. Правда? Он был слабее вас всех вместе.
Эла была зла. Она думала, что он будет обвинять Макрама, а не оправдывать его. То, что у него было по-своему трудное детство, еще не давало ему права унижать мать.
– Я не упрекаю вас. Вы были детьми, а все дети жестоки, не понимая того. Сейчас вы бы так не поступили. Но теперь, когда я напомнил вам, вы быстрее отыщете ответ. Вы называли его собакой, и он стал ей. На всю оставшуюся жизнь. Издевался над слабыми. Бил жену. Так грубо и зло выговаривал своему сыну Майро, что он убегал из дома. Он вел себя так, как вы обращались с ним, и постепенно стал тем, кем вы его дразнили.
